В контексте этого письма персона Валентины Делессер интересна именно в свете её участия в судьбе дочери Тургенева, Пелагеи (Полины).

Отношения Тургенева к дочери было двоякое: с одной стороны, признав её, то есть, признав своё отцовство, он добровольно взял на себя обязательства по обустройству её судьбы, поклявшись, в частности, что она никогда не будет испытывать нужды, и к обязательствам этим относился ответственно. С другой же стороны – писатель попросту смирился с появлением в своей жизни дочери, не имея ни времени, ни желания заниматься ею.

Замужество Пелагеи (к своим двадцати годам окончательно превратившейся в Полинетту, то есть «офранцузившейся»), вероятно, виделось Ивану Сергеевичу наилучшим для неё (и для себя!) вариантом упомянутого выше «обустройства судьбы». При этом довольно нелюдимая, то есть не тяготеющая к светской жизни барышня, живущая к тому же под присмотром «няньки», госпожи Иннис, имела минимум шансов познакомиться с потенциальным женихом без чьей-то протекции.

Тургеневу свойственно было подключать к заботам о своей дочери надёжных, по его мнению, людей. Росла и воспитывалась девочка в семействе Виардо, а после окончания ею пансионата, Иван Сергеевич «приблизил» Полинетту к своей доброй парижской знакомой Валентине Делессер.

Вот строки из послания Тургенева к мадам Делессер, датированного 11 декабря 1863 года:

«<…> Что касается Полинетты – то Вам известно её положение: нужно иметь в виду, что, кроме меня, у неё нет ни родных, ни семьи, если же говорить о приданом – я даю её сто тысяч франков немедленно и пятьдесят тысяч в течение двух первых лет. Нет нужды говорить Вам, сколь счастлив я был бы, если бы муж Полинетты был выбран или рекомендован именно Вами, и какой бы это было гарантией; я могу лишь повторить, что глубокая признательность прибавилась бы к той искренней и почтительной привязанности, которую я к Вам питаю».

Судя по всему, мадам Делессер берётся за выполнение возложенной на неё миссии (говоря простым языком – сводничество) со всем возможным усердием. Только в течение 1864 года Полинеттой отвергнуты минимум двое предложенных сердобольной приятельницей отца кандидатов в женихи.

И, наконец, в конце 1864 года в качестве претендента на руку Полинетты появляется некто Гастон Брюэр, управляющий стекольной фабрикой в Ружмоне – небольшом городке в Бургундии, в 120 км. к юго-западу от Парижа. Впрочем, почему «некто»? Вовсе даже не «некто»! Ведь владельцем этой стекольной фабрики был зять мадам Делессер, господин С. де Надайак! И его супруга, то есть дочь Делессер, приняла активное участие в устройстве брака Полинетты с Брюэром.

19 декабря 1864 года Тургенев пишет из Баден-Бадена в Париж Валентине Делессер:

«<…> Нет необходимости говорить, сколь я тронут Вашим добрым отношением к Полине – и как глубоко я Вам благодарен. Лицо, о котором Вы мне пишете [речь идёт именно о Гастоне Брюэре], кажется мне вполне подходящим – и поскольку эта рекомендация исходит от Вас, она для меня не только гарантия, но и большая радость. <…>

Если первое впечатление сохранится, и установится взаимная симпатия – ну, что же, дело может устроиться – и, повторяю, мне будет очень приятно чувствовать в нём Вашу руку».

Дальнейшие события разворачивались довольно стремительно. Без промедлений принято было решение о предстоящей свадьбе. Затем – для скрепления брака церковным союзом – Полинетта приняла католичество. И уже 13 (25) февраля 1865 года состоялась её свадьба.

Гастон Брюэр получил обещанное приданное (хотя часть отложенных на него денег Тургенев успел вложить в постройку своего баденского дома, и перед свадьбой недостающую сумму пришлось одалживать у семейства Виардо), молодые начали жить вместе.

Но – увы! – упомянутое Тургеневым «счастье» гарантийных своих обязательств не выполнило. С самого начало в семейной жизни Полинетты всё пошло наперекосяк. Не сложились отношения со свекровью. Прежде чем в 1872 Полина родила дочь Жанну, у неё случилось несколько выкидышей. Вероятно, их причиной стала патологическая ревность к супругу, побуждавшая новоиспечённую мадам Брюэр следовать за ним во всех его деловых поездках.

К концу 1873 г. Тургенев выплатил дочери последнюю часть её приданого, и семья Полины лишилась постоянного и надёжного дохода, в то время как дела на фабрике Брюэра, по определению Ивана Сергеевича, пребывали в «упадочном состоянии».

В 1875 году у Полинетты и Гастона родился сын Жорж-Альбер, но и это не укрепило семью.

С годами дела на фабрике Брюэра шли всё хуже.

В итоге же…

 13 (25) февраля 1882 года Тургенев писал Анненкову:

«Он [Гастон] умудрился пустить на ветер даже те деньги, которые я полагал упрочить за моими внуками, стал пьянствовать, грозить то себя убить, то её — и теперь я ежедневно ожидаю, что она прибежит сюда со своими детьми, я должен буду её прятать и немедленно завести процесс de séparation de corps et de biens (Фр. — «о раздельном проживании и разделении имущества») <...> и так как надо опять обзавестись деньгами — продал своего любимого Руссо, продаю лошадь, кареты и т. д.».

Опасения отца и деда не оправдались. Полина Брюэр не «прибежала» с внуками к нему, а в  марте 1882 года тайно — вместе с детьми — бежала от мужа в Швейцарию.

Вся эта грустная история изложена здесь вот к чему. Приведённое выше письмо Тургенева Полине Брюэр от 21 августа 1882 года написано им в тот период, когда бедная Полинетта уже скрывалась от мужа в Швейцарии, надеясь, что Гастону ничего не известно о её местонахождении – по закону он имел право потребовать от супруги вернуться к нему.

Тем удивительнее тёплое упоминание в этом письме мадам Делессер, невольно подложившей Полинетте, как показала жизнь, «свинью» в лице жениха и мужа.