Удивительное дело! В большинстве хронологических таблиц биографии Тургенева 1879 год ознаменован единственным значимым событием – присвоением писателю Оксфордским университетом почетной степени Доктора гражданского права.
Между тем события первых месяцев этого года стали по-настоящему важны для Ивана Сергеевича, который со времени своего разрыва с «Современником» и фактическим переездом в Европу серьёзно «комплексовал» по поводу приятия себя и своего творчества прогрессивной российской интеллигенцией. Опубликовав в России в 1877 году роман «Новь», Тургенев надеялся на отпущение ему всех грехов нерешительности и «избыточного» либерализма, но – увы – чаяниям этим не суждено было сбыться.
7 (19) января, раздавленный смертью жены, в своём родовом поместье умирает старший брат Тургенева, Николай Сергеевич. Писатель, конечно, опечален, но не слишком. Куда больше Ивана Сергеевича заботит вопрос наследства. 9 (21) января он пишет Флоберу:
«Вчера я получил известие о смерти моего брата. <…> Мы виделись с ним очень редко – и между нами не было почти ничего общего… однако брат… иногда это даже меньше, чем друг, но всё же нечто совсем особое. – Не такое сильное, но более близкое. – Мой покойный брат был миллионером [или это умышленная гипербола, или Иван Сергеевич переоценивал «богатства» брата, имущество которого было оценено в 502 тысячи рублей. – Прим. автора] – но всё своё состояние он оставил родственникам жены. – Мне же (как он мне писал) он отказал 250 000 франков [И вновь ошибочка вышла. Упомянутая Тургеневым сумма в переводе на российские рубли равнялась примерно ста тысячам, в то время, как брат завещал ему лишь 55 тысяч. – Прим. автора] <…> – но так как люди, окружавшие его в последние годы, весьма смахивают на мошенников – мне, видимо, придётся немедля туда отправиться – наследство моего брата может очень легко испариться».
Вот так… Тургенев заявляет о необходимости срочно ехать в Россию не чтобы успеть на похороны брата, а чтобы его не надули с деньгами…
Он намеревается выехать из Парижа в Москву «дней через 10» (какие уж тут похороны – спустя столько времени после смерти?), но очередной приступ подагры задерживает писателя во Франции на целый месяц.
В Москву Тургенев приехал лишь 14 (26 февраля).
Он намеревался заняться оформлением наследства, как вдруг его буквально завалили приглашениями на различные общественные мероприятия, преимущественно – студенческие или окололитературные, притом приглашения в качестве «VIP-персоны», «звезды первой величины». Трудно сказать, чем была вызвана эта волна восторженной популярности – со времён «Нови» Иван Сергеевич не публиковал произведений более-менее значительных с точки зрения российской общественно-политической мысли, – но встречали писателя как безусловного общенационального кумира, и притом – долгожданного. Тургенева чествовали на литературных вечерах и торжественных обедах, вдохновенно уговаривая остаться на родине.
Тургенев – как личность, как живой классик – оказался востребован всеми и сразу.
Б.Н. Чичерин |
Вот как об этом визите писателя вспоминает очевидец событий, Борис Николаевич Чичерин – философ, историк, публицист и педагог:
«Последний приезд его в Москву, в конце семидесятых годов, был настоящим триумфом. Когда он появился в Обществе любителей словесности, прием был восторженный; рукоплескания не умолкали; <…> молодые профессора давали ему обеды; в честь его дан был и публичный обед по подписке; актеры устраивали ему праздники; красивые дамы врывались к нему, больному, в комнату; от посетителей не было отбою. Он сам с большим юмором рассказывал, как он, усталый, вернулся из заседания Общества, а тут уже давно ожидала его дама, актриса московского театра, которая с отчаянием ходила взад и вперед, восклицая: «Когда же он, наконец, приедет?» И как скоро он появился, жаждущий отдыха, его вдруг схватили, окутали в шубу, посадили в сани, повезли с Пречистенского бульвара на Мещанскую, и на всем протяжении этого длинного пути учинившая над ним насилие дама окутывала его и обмахивала его платком. Когда же он приехал, то все гости встретили его у порога и ввели в зал, где красовался огромный пирог, украшенный лентами, на которых были написаны заглавия всех его повестей. Ему говорили речи, пили за его здоровье и насилу, наконец, отпустили его домой, совершенно изнеможенного».
Максим Максимович Ковалевский (русский учёный, историк, юрист, социолог эволюционистского направления и общественный деятель) в своих воспоминаниях не без иронии пишет:
«Кого только я ни заставал у него [Тургенева] по утрам! И студентов, и актеров, и учениц консерватории, и живописцев, которые добивались позволения снять с него портрет и придавали затем кирпичный цвет его коже, и членов английского клуба, которые так-таки расстроили его желудок и сложили его в постель. Едва оправившись от подагры, Тургенев уехал в Петербург».
В Санкт-Петербурге череда торжеств в честь писателя продолжилась.
М.М. Ковалевский |
И вновь из воспоминаний Ковалевского:
«[в Петербурге] его снова чествовали, снова закармливали и, наконец, отпустили больным и разбитым в Париж».
Вот, например, что писала газета «Новости» о праздничном обеде в честь И. С. Тургенева:
«13-го сего марта, в 5 часов пополудни, в большой, так сказать, международной зале ресторана мусье Бореля, сошлись и съехались представители науки и литературы, выразители общественного мнения во всех его противоборствующих между собою течениях и взаимно исключающих друг друга «направлениях». Сошлись под одной кровлею – это еще неудивительно; не особенно удивительно и то, что все эти представители и выразители еще вчера, может быть, встряхивали, по образному выражению Евгения Маркова, друг друга за шиворот на страницах своих «периодических изданий», здесь тесно сплотились за обеденным столом, прошлись по «маленькой» из одной и той же бутылки «английской горькой», и кушали filet au boeuf с гарниром из одного и того же блюда. Русские люди на этот счет покладисты и, при самом непримиримом антагонизме, легко объединяются у закуски и за обеденным столом, особенно, если они изобильны и вкусно приготовлены…
Выдающеюся характеристическою чертою этого чествования было то, что в лице И. С. Тургенева прежде всего воздавалась должная дань доброй памяти передовым людям сороковых годов, самый блестящий представитель которых сидел здесь среди нас… Общие отличительные черты человека сороковых годов, как выразителя известного исторического момента в развитии русской общественной мысли, живьем вставали перед нами, рельефно обрисовывая целый законченный культурный тип, заслонявший собою индивидуальные частности. Мы имели дело уже не с отдельною личностью, а как бы с целым поколением, кристаллизованным и отчеканенным в определенный, образно выражающий его тип…
Речь И. С. Тургенева произвела целую бурю; все встали из-за стола и с бокалами в руках бросились к нему с выражением приветствий…»
И в завершение – немного весьма красноречивых хроник:
17 (29) марта. Обед в честь Тургенева в Петербургском собрании художников. Речи Каразина и Немировича-Данченко. Тургенев на обеде не присутствует. (Не может больше!)
19 (31) марта. Отправляет студентам Петербургского университета и Горного института письмо с вынужденным отказом от приглашения к участию на устраиваемом ими музыкально-литературном вечере. (Не может больше!)
21 марта (2 апреля) Иван Сергеевич, измученный приёмами и застольями, Выезжает из Петербурга за границу. А пока едет – 23 марта (4 апреля) – избирается почетным членом Киевского университета.
24 марта (3 апреля) 1879 года овеянный славой Тургенев вернулся в Париж.
Этот визит Ивана Сергеевича в Россию стал для него знаменателен не только с точки зрения реабилитации в собственных глазах как писателя, выражающего некие значимые для России идеи. Весной 1879 года в Санкт-Петербурге начался последний в жизни Тургенева роман. 15 марта Иван Сергеевич посетил Александровский театр, где в спектакле по пьесе Тургенева «Месяц в деревне» блистательно играла молодая актриса Мария Савина.